Как объяснить, что такое Центральная Фиксация, простым языком? Прочитайте историю о десятилетней девочке, которой удалось это познать самостоятельно — без помощи теоретических сведений или научной терминологии, а просто путем личного практического опыта.

НЕСКОЛЬКО лет назад ко мне на прием привели девочку десяти лет, чтобы проконсультироваться по поводу ее зрения и косоглазия. На тот момент она носила очень сильные очки.

Правый, смотрящий в сторону глаз даже в ее сильных очках видел очень плохо. Лучшее, что она могла сделать, видя этим глазом без очков, — лишь сосчитать, сколько ей показывают пальцев, с расстояния около трех футов. Глядя прямо вперед этим глазом, прикрыв второй глаз рукой, она могла видеть все и, по ее словам, это все было совершенно темным, а объекты были сдвинуты в сторону. Им она не могла читать ни в очках, ни без них.

Ее левый глаз с помощью очков мог видеть четверть от нормы. Она могла в течение некоторого времени читать крупные буквы, и ей это удавалось с переменным успехом. Ее постоянно одолевала головная боль, и временами она страдала от сильной боли в обоих глазах.

Чтение или уроки были для нее наказанием. В отличие от других детей, чтение книжек с рассказами не доставляло ей никакого удовольствия. Из-за боли в глазах она не могла играть с другими детьми. Она проводила почти все время одна, не желая ни с кем разговаривать, и просто подолгу сидела, закрыв глаза. Без очков она была не в состоянии прочитать даже буквы, напечатанные обычным шрифтом.

Этот случай был интересен мне тем, что результат был достигнут за очень короткий промежуток времени — три недели. Когда ее мать спросила, сколько по времени это займет, я прикинул и сказал ей, что улучшения в лучшем случае можно ждать месяца через три. В действительности же девочка вылечилась где-то за неделю, но я боялся рецидива и на всякий случай просил ее походить еще некоторое время ко мне на прием, чтобы удостовериться в том, что все в порядке.

Первым шагом для Виолеты был полный отказ от ношения очков. Глядя двумя глазами на таблицу, она могла видеть 10/200. Когда ей удалось четко увидеть большую букву на таблице, то есть увидеть ее достаточно хорошо для того, чтобы распознать, что это была за буква, я спросил, видит ли она ее одинаково во всех ее частях. Она ответила: «Нет». Она сказала, что заметила, что, смотря на верхнюю часть буквы, она видит ее лучше, а нижнюю часть она видит хуже. Когда она смотрела на нижнюю часть буквы, она видела низ лучше, а верх — хуже.

«Но», сказал я, «Верхняя часть — точно такая же черная, как и нижняя, и одна сторона такая же черная, как и другая. Буква совершенно черная во всех ее частях.»

«Да», сказала она, «но я не вижу ее такой».

Я попросил ее попробовать увидеть букву одинаково черной во всех ее частях. Она сказала, что буква так расплылась, что она затрудняется сказать, что это за буква. Когда я поднес букву к ней поближе, с расстояния трех футов ей удалось увидеть букву более четко, чем с расстояния десяти футов.

«Теперь», сказал я ей, «что происходит, когда ты хочешь увидеть все части буквы одинаково хорошо одновременно?»

Она ответила, «Она расплывается, и если я очень стараюсь это сделать, то мне не удается распознать эту букву.»

Я сказал ей, «Ты же знаешь, что буква совершенно черная, и когда ты видишь одну часть буквы лучше, чем остальные, ты видишь что-то, что таковым не является, не правда ли?»

«Да», ответила она.

«Значит, когда ты видишь что-то, что таковым не является, ты на самом деле этого не видишь — ты это просто представляешь, не так ли?»

Она ответила, «Я не вижу одну часть лучше всего, я только ее представляю.»

Затем я указал ей на первую букву второй строки: «Можешь представить верхнюю часть буквы чернее, чем нижнюю, и убедить себя в том, что так и есть на самом деле?» спросил я.

«О,» ответила она, «Я могу убедить себя и представить, что верхнюю часть буквы видно лучше всего.»

«Если хочешь, то можешь теперь представить низ буквы лучше всего.»

«Да, я могу представить, что вижу низ буквы лучше всего, а верх виден мне хуже.»

«Что это за буква?»

Она ответила: «Буква «R».»

«Буква «R» — такая же черная, как и большая буква «С»?»

«Нет», ответила она, «она немного серая и расплывается по краям.»

«Ты ведь знаешь, что она не серая, правда?»

«Да, я знаю, что она не серая, но я вижу ее такой.»

«Это же иллюзия? Когда ты видишь ее серой, ты ведь видишь то, чего в действительности не существует, не так ли?»

«Да, когда я вижу ее серой, я вижу то, чего в действительности не существует.»

«Теперь убеди себя в том, что буква «R» — такая же черная, как и большая буква «С», то есть представь то, что есть на самом деле. Можешь?»

«Я могу убедить себя, я могу представить ее, но я должна представлять только один участок буквы в каждый момент времени.»

«Хорошо,» сказал я, «Продолжай представлять одну часть чернее, чем остальные,» и тут она радостно вскрикнула.

«Вау, я вижу всю таблицу лучше и я могу видеть в тысячу раз лучше, чем могла видеть раньше.»

Быстрое улучшение зрения

Сильно желая доказать, что ее зрение улучшилось, почти на одном дыхании она прочитала несколько строк.

Я сказал ей: «Почему ты остановилась?» Она ответила: «Буквы стали серыми.»

«Ох,» сказал я, «Нонсенс, они не стали серыми. Ты просто убедила себя в этом. Убеди себя в том, что буквы черные все время и не меняют цвет с серого снова на черный. Ты же знаешь, что они всегда черные.»

«Да, я это знаю, только не всегда могу убедить себя в том, что они все время черные.»

«А сейчас можешь убедить себя в этом?»

«О, да, я могу, и могу прочесть уже больше букв,» и она это сделала. Она извинилась, сказав, что не может прочитать или представить их совершенно черными до тех пор, пока ей не удается саму себя убедить в том, что она видит часть буквы лучше, чем остальные ее части.

Я был поражен тому, как этому ребенку удалось открыть для себя то, что я называю центральной фиксацией, или способностью видеть часть буквы лучше, чем все остальные части этой буквы. Она обнаружила безо всякого вмешательства с моей стороны, что не может видеть буквы максимально хорошо до тех пор, пока ей не удается увидеть одну часть буквы лучше всего. Когда она добралась до букв меньшего размера, она вдруг засмущалась и ей не удалось их увидеть.

«Что случилось?» спросил я.

«О,» сказала она, «Они такие маленькие, что кажется, будто мне нужно увидеть хотя бы маленькую букву одинаковой во всех ее частях, чтобы сказать, что это за буква.»

Тогда я обратил ее внимание на то, что она не сможет назвать какую-либо из маленьких букв, если попытается представить буквы одинаково хорошо во всех их частях. Я поднес таблицу ближе и попросил ее представить одну часть маленькой буквы, как будто бы она видит ее лучше всего. Вблизи, менее чем в десяти футах, она смогла это представить даже на буквах самой нижней строки таблицы — одну часть лучше всего — и распознать их. Ей удалось продемонстрировать, что когда она видит маленькую букву одинаковой во всех ее частях, ее зрение не такое хорошее. Смотря поочередно то на таблицу, находившуюся на расстоянии десяти футов от нее, то на таблицу, расположенную ближе к ней, у нее получилось увидеть маленькие буквы одним участком лучше всего так же хорошо вдаль, как и вблизи.

Реальная практика

Она занималась с таблицей дома и сделала то, что смог сделать мало кто из моих пациентов: она улучшила свое зрение, занимаясь сама. Всего за несколько дней ее зрение обоими глазами стало нормальным. После этого я попросил ее закрыть хороший глаз, левый, и практиковать то же самое косящим глазом, зрение которого было очень плохим. С закрытыми глазами с расстояния десяти футов достаточно долго она могла представлять букву так, как будто бы видит ее лучше всего только в какой-то одной ее части. Так, кидая быстрый взгляд на большую букву косящим глазом, а затем сразу закрывая глаз, она улучшила свою способность видеть одну часть буквы лучше всего: сначала в проблесках, а потом — чуть дольше.

Как рассказала ее мама, когда девочка была дома, она все время практиковала у таблицы. Она стала меньше времени проводить за столом, чтобы побольше позаниматься с таблицей Снеллена. Она даже приносила таблицу с собой за стол и практиковала во время еды. Было трудно уложить ее спать, потому что ей хотелось заниматься дольше. Она вставала утром с первыми лучами солнца и практиковала с таблицей, пока одевалась.

Совсем скоро, всего через одну неделю, в награду за свое упорство она получила нормальное зрение в каждом глазу, а косоглазие исчезло и больше никогда не вернулось.

Очень интересно было то, как она улучшила свою способность читать мелкий шрифт вблизи. Когда я ее спросил, «Видишь эти маленькие буквы шрифта «диамант», одну часть лучше, чем все остальное?» она ответила «Да».

«Видишь участок буквы шрифта «диамант» одной частью лучше всего?» «Да, но когда я начинаю читать, я читаю так быстро, что мне не хватает времени заметить, что буква мне видна одной частью лучше всего.»

Повышение умственной активности

Ребенок сделал то, что на моей практике не смог сделать больше никто. Она могла читать буквы шрифта «диамант» каждым глазом с центральной фиксацией настолько близко к глазам, что листок касался ее ресниц. Она одна из всех моих пациентов и людей, которых я знал, могла читать знаки с самого дальнего расстояния.

Вместе с чудесным улучшением ее зрения улучшились и ее умственные способности. У нее была необыкновенно хорошая память. Она могла идеально прочитать страницу с каким-нибудь рассказом и, поскольку она видела ее в совершенстве, ей удавалось запомнить ее столь же идеально. Естественно, благодаря всему этому она стала хорошо учиться в школе. До этого она была в числе отстающих, но теперь она была среди успевающих учеников. Учительница поражалась тому, с какой скоростью девочка стала воспринимать и понимать информацию, преподаваемую на уроке. Раньше, когда ее зрение было плохим, она была очень несчастной, депрессивной девочкой, но после выздоровления она стала полна жизни, активна и жизнерадостна.

Однажды она встретила одного из моих пациентов на улице: «Как твои дела?» спросила она. Пациент угрюмо ответил: «Не так хорошо, как хотелось бы. Ты как?»

«У меня все хорошо. Я вылечилась и поэтому очень рада и счастлива. Как часто ты занимаешься и как часто посещаешь Доктора?»

«О, я практикую не слишком часто, где-то полчаса-час в течение дня, только когда помню об этом, и хожу к Доктору раз в неделю.»

Виолета воскликнула: «О, как глупо, это совсем не то, что делала я. Я хотела, чтобы мое зрение улучшилось как можно быстрее, и делала абсолютно все то, что говорил мне делать Доктор, и чем больше я занималась, тем лучше становилось мое зрение. Я заметила, что то, что он мне говорил, было хорошо, поэтому я это делала. Когда он говорил мне помнить весь день черную точку, я это делала. Он рекомендовал мне практиковать и другие вещи, и какие-то из них поначалу казались мне сложными, но когда мне удавалось их сделать, оказывалось, что это просто. Было очень радостно это осознавать.»

Когда пациент рассказал мне о той встрече с Виолетой, он спросил меня, почему ей удалось достичь намного большего улучшения, чем ему.

Я спросил его: «Ты следовал моим инструкциям с тем же энтузиазмом, какой был у Виолеты? Была ли какая-то причина, какая-то реальная причина, почему ты не мог этого сделать?»

«Нет,» ответил он, «Причины не практиковать так же самозабвенно, как практиковала Виолета, у меня не было. Но у меня все так плохо с глазами, что мне трудно все выполнять правильно, несмотря на то что вы постоянно говорите мне о том, что когда я делаю что-то неправильно, я делаю это с напряжением, усилием и что эта сложная работа заставляет меня чувствовать дискомфорт. Когда я делал правильно, это было проще и более комфортно.»

После того разговора с Виолетой этот пациент стал приходить на прием чаще, занимался дольше и добился значительных успехов. Через несколько недель он вернулся к прежнему состоянию своего сознания, и его состояние стало уже не таким хорошим. Я всегда думал, что если бы он чаще встречал Виолету, хотя бы раз в день, то его дела обстояли бы гораздо лучше. Многие из моих пациентов всегда добиваются более хороших результатов, когда есть рядом кто-то с совершенным зрением, потому что их пример и рекомендации оказывают наилучшую поддержку.

Лучшее зрение

Никто из заинтересованных в детях не может пройти мимо моей истории о Виолете в этом выпуске. Факты о детском зрении в Америке на сегодняшний день просто потрясают. В школах Нью-Йорка процент детей с несовершенным зрением и детей, носящих очки, очень высок. Во многих школах детей с плохим зрением учителя обычно сразу же посылают к доктору, для того чтобы на них надели очки. Большинство таких пациентов может с максимальной вероятностью и в кратчайшие сроки быть излечено с помощью новых открытий в офтальмологии.